Әҙәбиәтсе-етәксе чиновниктарыбыҙҙың беҙҙең өҫтән шикәйәтнамәһен тикшереү һәм хөкөм итеү ултырышында мин ҡатнашмағанлыҡтан (саҡырманылар), ундағы дауыллы һөйләшеүҙең асылын һәм һығымталарын, «Мирзаһитов өйөрө янған икән», тигән имеш-мимешпе дөйөм төшөнсәнән башҡа, белеп еткермәй инем. Һәм шул йәһәттән партия өлкә комитеты ҡарарына ярашлы яҙыусыларҙың оҙаҡламай — 1987 йылдың 27 февралендә саҡырылған дөйөм партия йыйылышының да туранан-тура баяғының шаңдауы икәнлеген абайлап еткермәһәм дә, ғәҙәтемсә эштән һуң төн ултырып, етди фекер алышыуға иҫәпләнгән телмәр әҙерләп барҙым да трибунаға сығып һөйләнем (шуның менән дошмандарымдың үсен уғата ҡабарттым, яңы дошмандар яһаным):
Наш больной организм
К сожалению, в последние 10 лет все мы являемся свидетелями застарелой болезни нашей писательской организации. Главный симптом болезни: доверие (со стороны верхстоящего руководства) определенному меньшинству и недоверие большинству. Такое разделение осуществила не кто иной, а бюрократическая машина, она решила кого считать достойным, кого — нет. Для того, чтобы легко было управлять, из этих «доверенных» сколотила нерасторжимый порочный круг, олицетворяющей, по ее бюрократическому мнению, весь коллектив. На плечи каждому из этих «избранных» ею возложены одновременно по несколько обязанностей и должностей: в одно и то же время являются они и членами правления, и его секретариата, и членами бюро творческих секций, и членами редколлегий, и членами худсовета издательства — везде одни и те же лица, как будто в нашей большой организации нет других достойных. Одни и те же лица сидят в президиумах наших собраний, восхваляются в списках отчетных докладов и печатных статей; они же согласно заранее составленному сценарию и списку выступают от имени всех на съездах, эти же лица делегируются на писательские съезды РСФСР и СССР, они же скопом отправляются почетными гостями и представителями на разные мероприятия в Москву и союзные республики. В этом кругу, конечно, есть немало и заслуженных, достойных людей, но и ржавых звеньев не мало. Вот такие заржавелые и составляют некий бюрократический механизм, обладающий монополией говорить и решать от имени всех, но делать только для себя — своего круга. За примером далеко ходить не надо: сошлюсь на прошлогоднюю практику единственного нашего журнала «Агидель». (Ведь там, как на зеркале, отражается вся наша жизнь — и хорошее, и худое). Грубо говоря, названный порочный круг уже с первого номера успел наложить свою лапу на все: место прозы — фундамента журнала — целиком было оккупировано заурядными путевыми заметками заместителя главного редактора Р. Султангареева и члена редколлегии Р. Бикбаева . Из всего 144 страниц журнала заняли они сразу 72 — половину издания и с чем — заурядным газетным материалом! Это был удар прямо в сердце подписчиков, на тираж. На 7-8-ом номерах напечатано прозаическое произведение «Хикмәтле тормош» уважаемого ученого, критика и члена редколлегии Г. Хусаинова. Знаем мы его некоторые неплохие исторические повествования, но последнее названное, к сожалению, не оправдал больших надежд: никакой новизны (а выбранный им жанр требует именно этого!), все его авторские премудрости современному читателю давно уже известны из различных энциклопедий, справочников, высказываний замечательных людей. Один из наших известных прозаиков по этому поводу сказал: «Я узнал от нашего профессора, что дважды два — четыре, а Волга впадает в Каспийское море»… Очень жаль так нерационально растраченного профессорского времени и площадь журнала. Тем более, за 2-3 года до этого приблизительно такую же, но совершенно оригинальную книгу успел выпустить академик Д.С. Лихачев… Место прозы 9-го номера тоже в явочном порядке занято явным литературным браком — так называемой повестью главного редактора журнала А. Гареева. Опус этот завершается с угрожающим предупреждением: «Конец первой части повести». Значит, мы еще и в будущем не гарантированы не иметь этого прискорбного явления. Но главное вот в чем: никто из членов редколлегии своевременно не сказал автору: «Дорогой товарищ, воздержись! Не позорь себя и в своем лице руководителя!» Потому что, как видели выше, у всех была собственная цель любой ценой печататься, и все были, как говорится, связаны одной веревочкой… В 12-ом номере по части поэзии опубликована, мягко говоря, чтобы не сказать опять явный брак, несостоявшаяся поэма также доктора наук, профессора, вечного и незаменимого члена редколлегии Г. Рамазанова. Характерный один штрих: знаменитый всему прогрессивному миру американский ветеран второй мировой войны Джо Половски там дважды назван (в тексте поэмы и в авторском примечании) как Джо Палацки (вот вам профессор!)… 20 декабря 86-го года поэма эта в великолепном исполнении артиста И. Юмагулова прогремела по радио, но с теми же умопомрачительными признаками авторского невежества и бескультурья… А место прозы в этом номере, начиная с 10-го номера, занят неплохо написанным, но в концептуальном отношении порождающим некоторое беспокойство историческим романом оргсекретаря правления и члена редколлегии Булата Рафикова . Как все, наверное, помните, еще задолго до опубликования, даже задолго до обсуждения рукописи в секции прозы,
из разных трибун в адрес этого начальствующего автора как из рога изобилия полились дифирамбы. Сочинителями этих гимнов выступали лица того же круга. Например, уже в конце 85-го года в своем творческом вечере, показанном по телевидению, первую хвалебную речь держал Г. Рамазанов. 27 января 86-го года на партсобрании высоко отозвался сам председатель Мирзагитов, это было отражено в проекте решения собрания. Повторяю, все это происходило еще задолго до обсуждения рукописи в секции. Беспрецедентный случай. Было это как восхваление нерожденного еще молодца. Вряд ли так рьяно постарались бы его хвалители, если бы не нынешнее служебное положение автора. На примере таких скоропалительно провозглашенных в гении мы видим и знаем, как отзывались о них раньше, когда не принадлежали они властвующему кругу, и какими стали они теперь, после оседлания ими чиновничьих кресел… Но не слишком ли рано мы радуемся, особенно в таком ответственном деле, как исторический роман? Может быть, нам всем, прежде чем окончательно захваливать «Карасакал», стоило бы уяснять следующее: кем был в действительености этот таинственный пришелец и верно ли мы представляем суть программы карасакаловского движения? А из этого вытекает самое главное: правильно ли построил автор концепцию романа? Если на данный вопрос получим политически верный ответ, тогда будет оправдано и наше ликование. Привел я маленький пример из порочной деятельности так называемого “тесного” круга. Круг этот состоит, как видно из примера, из некоторых прозаиков и поэтов плюс некоторых критиков. Критики, благодаря потери ими гражданской ответственности и согласно некоторых корыстных побуждений в течение ряда лет способствовали размыванию художественных критерий, после чего через образовавшиеся прораны хлынули в печать и они сами — со своими серенькими рассказами, поэмами, повестями да романами… Действует как бы тайный литературный кооператив ловкачей: «Я — тебе, ты — мне, и все мы в одном кругу!» Иначе говоря, наши ведущие критики собственными руками искалечили критику и сами же с этим ловко воспользовались… Пока не будет разорван этот порочный круг, хронический недуг охвативший нашу организацию будет продолжаться Йыһат Солтанов. 27.02.1987. Сығыш яһаусы башҡа коммунистарҙың да байтағы туған әҙәбиәтебеҙҙәге, «Ағиҙел» журналындағы «төҙәлмәҫ шеш» (раковая опухоль) өсөн янып-көйөүҙәрен ярып һалды уртаға, йыйылыш шау-шоулы үтте. Әммә шау-шоуҙың тағы ла көслө дауылға әүерелеше алдарак икән әле… Март урталарында һәр беребеҙгә саҡырыу ҡағыҙы килде: «19 марта 1987 года в 15.00. в Союзе писателей состоится открытое партийное собрание. Повестка дня: «Проблемы ускорения и перестройки и задачи башкирской литературы в свете решений XXVII съезда КПСС и Январского (1987) Пленума ЦК КПСС». Докладчик Мирзагитов А.М.». Мәсьәләгә партияһыҙ яҙыусылар ҙа (тимәк, барлыҡ әҙәби йәмәғәт) йәлеп ителер булғас, бөтә ҡәләмдәштәргә үҙ фекеремде еткереүҙе бурысым һанап, ҡат-ҡат ныҡыша торғас, йыйылышты күҙәтә һәм төҙәтә килгән юғарылыҡлы түрәбеҙ Ә.М. Дилмөхәмәтовтан трибунаға сығырға рөхсәт алдым. Рәсми протоколдан күренеүенсә, дары кеүек ҡыҙышҡан залдан 22 яҙыусы телмәр һөйләгән, шулар араһынан, партия өлкә комитетының яуаплы бер хеҙмәткәре үҙ ҡулы менән яҙып билдәләүенсә, “идара аппаратын тәнҡитләүселәр:1. Ғ. Шафиҡов,2. И. Абдуллин,3. А. Хәлим,4. Ә. Таһирова,5. Н. Мусин,6. Я. Хамматов,7. Й. Солтанов;идара аппаратын яҡлаусылар:1. Р. Байымов,2. Р. Солтангәрәйев,3. А. Филиппов,4. Б. Рафиҡов,5. Р. Сафин,6. Т. Йосопов,7. М. Чванов,8. Р. Паль;битарафтар:1. Муса Ғәли,2. Р. Байбулатов,3. Ғ. Хөсәйенов,4. Н. Нәжми һ.б.” Тәнҡитләүселәрҙән ул ваҡытта әле башҡорт милләтле һәм башҡорт яҙыусыһы булып йөрөгән (торараҡ башҡорттарҙы күрә алмаусы татарға әүерелгән) Айҙар Хәлимдең оҙон телмәре (тулыһынса һөйләргә ваҡыт бирмәнеләр), дөрөҫөн әйтергә кәрәк, үҙенең ҡыйыулығы, байтаҡ ғәҙел күҙәтеүҙәре менән айырылып торҙо. Мәҫәлән, бына шунан бер өҙөк: Я как рядовой член нашей организации, наверное, имею право дать свою оценку творческим и личностным качествам своих руководителей, у которых должен учиться. К сожалению, ни у одного у них учиться нечему. Мирзагитова я лично уважал и возлагал большие надежды. Начавший свой творческий путь как драматург интересный, дальше в своих пьесах на скудном пайке знания современной жизни не смог укрепить свой литературный авторитет. Мудрый и умный, он нуждался в помощнике-организаторе по творчеству, но Р. Сафин за долгие годы работы не смог оправдать на этом поприще. Пришедший к нему на смену Тимер Юсупов, выглядевши
й на фоне башкирской поэзии неплохим поэтом, но терявшийся в мареве тумана на фоне поэзии всесоюзной, человек хороший при своем безволии, нерешительности, некомпетентности, инертности и не имеющий своего мнения оказался у власти более всего потому, что не имел необходимых для этого качеств. Он не решался даже подписать справку для ЖЭКа без разрешения на это Булата Рафикова. И постепенно и Мирзагитов, и Юсупов оказались в паутинах тенет, расставленных «мозговым центром» Союза писателей Булатом Рафиковым — пусть разжиженным, но все же мозговым центром. Булат Рафиков — это целая полоса… Его появление в «Агидели», а потом в союзе — вообще опутано мраком тайны. С его приходом пришла в нашу организацию одно из смутных времен в истории союза и явление булаторафиковщины, включающей в себя такие качества: создание вокруг себя из угодных людей микромир, расстановка своих приближенных во всех творческих организациях; шпиономание и наушничанье; слежка друг за другом и противопоставление одних другим; запускание ложных слухов о неугодных им людях и тончайшее интриганство; высокомерие, национальная ограниченность и феодально-байские замашки при китайской улыбке. Он пришел в союз с великим запасом злости на других, на способных, успевших что-то сделать в литературе, и он, проведший свои лучшие годы не за письменным столом, а там, где хорошо размножается репей, стал им мстить.
И в условиях, когда, несмотря на отдельные успехи, дела литературные шли неважно, особенно в прозе, он почувствовал себя там мастаком. От него ждали организационной весны, а он влил нам струю дезорганизации. Очевидцы рассказывали, как он в сопровождении целой группки молодых башкирских пистелей, словно в паланкине, торжественно въезжал в Пицунду лет пять-шесть тому назад. Молодые, кроме одного, все приняты в союз, а тот, неприятный, оказался не той платформы. И человек, не написавший за свою жизнь ни одной запомнившейся статьи, заурядный газетчик и цветастый поэт, не написавший ни одного толкового рассказа, приступив к своим повестям и романам, очень искусно использовал свой пост для их продвижения в печать. Кроме повести «Тауҙарҙа ҡар иртә ята», где, несмотря на налет журнализма, чувствуется знание жизни и романтика труда, трудно назвать что-то другое, в эстетическом плане съедобное. Назвать романы «Седая ковыль» и «Карасакал», повесть «Үр елдәре» художественным произведением не поднимается язык. Это уровень показателя того, как не надо писать — это же такое убожество! Несмотря на то, что Булат Рафиков теперь активный трезвенник, мне кажется, что его произведения пишутся в какой-то черной горячке, не всегда уяснив, для печатного органа какого идеологического лагеря, допустим, пишется какой-то его опус. Если бы вы прочли «Үр елдәре», то убедились бы в этом, там сплошные дегенераты, в том числе и партийный работник! Великая амбиция при малых творческих возможностях совершило бесконечное зло. Ибо имелась власть. Был взят на учет каждый способный литератор, если он имел свое мнение, он внутренне объявлялся врагом. Булат Загреевич собирал доносы и давал указания. Сгруппировались вокруг него именно те, на станциях души которых собралось столько неразгруженных составов амбиций и самолюбования, великомании, что если бы их раздать всем честным литераторам мира, то все равно осталось бы еще немало составов неразгруженными…